Лирика. Часть 2

[Роман Артман]

Стихи.ру

Навет
Сергей Грущанский



Ночь хороша молчанием Луны...
Глагол эпох точней в изломах камня...
Так чаще стой на кромке тишины,
откуда шаг – до искорки познанья.

И хоть века живёт слепой навет
о том, что Истина зачата в споре –
ей по душе угрюмый кабинет
и полумрак глухих лабораторий.

А диспуты коллег по ремеслу?
А голос большинства, как суть закона?
Утихнет всё... И чутко прорастут
в молчании посеянные зёрна.

***

Ведь кто-то же подвесил небеса...
Дарья Баррэ

Среди людей встречаются уроды.
В среде уродов, как ни странно - люди.
А мы с тобой, скажи, какой породы?
И кем еще быть можем, если будем? . .

Нет, Бог определенно есть на свете!
Ведь кто-то же подвесил небеса. . .
Есть кто-то, за кого всю жизнь в ответе.
Есть чувства, что судьбы рвут паруса.

Ведь существуют где-то параллели,
Где нас не разведут за поводки. . .
Где Ангелы играют на свирели;
Где только смех, молчанью вопреки.

Да как Ему не быть, когда ты рядом,
В блаженстве откровенья двух огней.
Мне больше от Него наград не надо:
Ты тот, кого под сердцем нет родней.

***
меняет век периферию!
Жанна Безкорсая

....как всё старо,
но как впервые –
меняет век периферию,

о чём мечталось там века,
уже коснулось кошелька,

жизнь –
чувствует опасность яви:
парилок, баров, казино,
людей –
в другом каком-то сплаве
имеющих
на пьянство право,
где панство
строек им дано,

да, из былого много взято,
и слышен зодческий язык,
но мир меняет МИРА лик
затронув вечность циферблата,

дав волю радости предвзятой
поправ теории казны,
в периферии небогатой
играют мышцы новизны,

цель та оправдывает средства,
когда –
к добру ведёт наследство!

***
Фортепианный дуэт Колокола
Игорь Губерман

Бьет звонарь, кидая тело, как на плаху;
коронован, чтобы звонницей владеть;
искалеченный, слепой, рванув рубаху,
в гнев и муку перезванивает медь,
Он изведал все дороги Божьей кары,
он веками с колокольни не слезал,
полудикие чингизовы татары
выжигали его древние глаза -
за бойцов, которых поднял не однажды...
Только - слышите? - недавно, а не встарь
бредил колокол пожарами,
и так же
верил звукам обезумевший звонарь.
Это - слышите? - пылают стены дома.
- Бог велик, - поют удары, - Бог простит! -
И не голуби, испуганные громом, -
стая воронов со звонницы летит.
Поднимайся, не щадя и не жалея!
На закате будет черная заря!
...А на сцене
у роялей - два еврея
с фанатизмом, с фанатизмом звонаря.
Они видят.
Они зрячи.
Они слепы.
Светом рампы высекаются, горя,
два лица - не остывающие слепки
озаренного безглазья звонаря.
Обращаясь в полнозвучное мгновение,
им даруются летящие часы...
Ускользающий, как ветра дуновение,
подголосок переходит на басы.
Эта тема, возникая, крепнет где-то,
нарастает в ошалелых звонарях;
эти звуки поднимали трупы в гетто
и бросали на охрану - в лагерях.
Загораются не знающие страха -
у стены, им больше некуда назад -
чьи-то яростные, русского размаха
первобытные семитские глаза.
По великой,
по забитой
и распятой -
ветер памяти, звучание неси;
бьются струны - напрягаются канаты,
пляшут руки звонарей Всея Руси.
По исчезнувшим,
сгоревшим,
по нетленным -
вьется пепел, завивается зола -
по неверным, по невинно убиенным
православные звонят колокола.
Дни уходят,
боль живет, не холодея,
море ливнями рыдает о реке.
Плач Израиля играют иудеи
на славянском колокольном языке.