Очень люблю эту историю архитектора из Торонто Альберта Бендерского:
http://surkovrussia.livejournal.com/27413.html
Вечной любви не бывает.
Любовь это взрыв, вспышка, огненный шар, что врезается в башню вашего бесшабашного благополучия, оставляя за собой одиноко дымящиеся руины.
Вечной любви нет. Есть лишь обреченность на одиночество...
Честно говоря, не уверен, произошло ли это со мной наяву. Ведь Париж - всегда немножко сон...
***
В славное летнее утро, 10-ого июня 2001 года от рождества Христова, по дороге из пункта А в пункт Б, я на сутки застрял в Париже.
«Шоб вы всю жизнь так застревали», - как сказали б в обожаемой мною Одессе... Которая, кстати, не хуже Парижа...
Да и вообще, как по мне, то окромя Парижа, Одессы да Нью-Йорка, все города планеты - лишь населенные пункты А и Б...
«Выстрять из Парижу» я должен был лишь к вечеру следующего дня...
Ситуация сложилась преужаснейшая: у меня имелась животная молодость, «Житан», парижская ночь... И я был абсолютно один.
Впрочем, поначалу всё шло замечательно: лощеных люксов в отельчике не оказалось и меня вселили в мансарду.
В ней не было телевизора, не было помпезной кровати «а-ля Людовик какой-то», не было гламурных бра и амурных статуэток...
Вместо пошлого шика было круглое окно в покатом потолке. В окне кудрявились облака вперемешку с графикой парижских крыш.
Почти все пространство дощатого пола было занято матрасом. В углу притулился торшер с арт-декошным абажуром.
Для полноты декадентских ощущений не хватало лишь парочки початых бутылок вина... Но в наше время любые ощущения можно купить.
За несколько красивых купюр марокканский белл-бой принес недостающие элементы декора.
Судя по непрезентабельности бутылок и пахучести пакета, вино и сыр были из книг Хемингуэя, а не из соседнего супермаркета.
Воодушевленный купюрами, марокканец приволок еще допотопный магнитофон.
Вери-гуд блюз мюзик, - заверил он меня на ломаном английском, и я окончательно почувствовал себя декадентом...
***
Я спустился и отобедал бесподобным супом, рецепт которого, наверняка, не менялся со времён мушкетёров.
Вернувшись в «нумера», я принял душ, растянулся на матрасе и стал разглядывать небеса в круглой раме окна...
Я курил, потягивал винцо из горлышка, слушал блюзешник и считал парижских ворон… Трудно вообразить себе более благородную прокрастинацию...
Проснулся я под вечер и, засунув шпагу в ножны, а пачку Житана в карман, отправился «покорять» Париж.
Который, черт возьми, стоит много большего, чем какая-то месса!
***
Отельчик располагался в богемном квартале... Грязноватые кафешки перемежались пип-шоу и секс-шопами.
За столиками, лицом к тротуару, сидели влюбленные парочки, пижонистые педерасты, поджарые панки, потрёпанные путаны, приглядывающие за путанами пимпы и прочая почтенная публика.
Перед каждым из персонажей стоял бокал с вином; все курили, смеялись и наслаждались жизнью...
После часа скитаний в лабиринтах разных «рю-де Ришелье» я набрел на дряхлый кинотеатрик. Судя по афишам, просмотры порно-фильмов чередовались тут с показами продвинутого арт-хауза...
Напротив расположилось кафе. На его террасе в ожидании следующего сеанса киноблядства клубились эстеты и проституты всех мастей и полов.
Распознать пол некоторых клубящихся было затруднительно.
Я сел за столик и заказал двойной скотч. Лед отдельно. Лайм отдельно. Мерси... Нет ужинать, месье, не будет...
Я еще не решил сходить ли на раннего Кустурицу или насладиться классической «Глубокой глоткой»... Оба шедевра начинались не скоро и у меня имелось предостаточно времени, чтоб напиться.
Я пригубил виски, зажег сигарету, выдохнул дым в сторону... и увидел её.
***
Девушка сидела сбоку, через несколько столиков. Миниатюрная точеная брюнеточка.
Короткая прическа в стиле ретро… короткое платьице в стиле Коко…
Штрих сигареты в тонких пальцах, стремительная линия узкого бедра, браслетный блик на лодыжке…
Хрупкая балеринка, соскользнувшая с наброска Дега…
Я не видел ее лица, но воображение услужливо дорисовало недостающие детали…
Я незаметно наблюдал за балеринкой.
Девушка спокойно пила вино без малейших попыток привлечь внимание мужчин… Не проститутка, - шепнуло всезнающее воображение.
У нее был изящный подъем ноги и безупречная осанка.
Есть такие женщины, что не подойти к ним, не заглянуть им в глаза - это ошибка, о которой будешь сожалеть всю жизнь.
Я заказал для храбрости еще один дабл и полез за новой сигаретой…
Когда я поднял голову, балеринка стояла прямо передо мной с бокалом в руке.
- Хелло, - сказала она на безупречном American English, - мне нравится, как ты смотришь на меня. Ты меня рисуешь взглядом. И еще мне нравится, что ты пьешь виски. В Париже.
Я молчал. И смотрел ей в лицо.
Мое воображение оказалось бездарным мазилой. Я представлял себе принцесску, а передо мной стояла королева. В её акварельных глазах играл лукавый бесенок и отражался Париж…
- И еще мне нравится, как ты молчишь.
Королева отодвинула стул и села рядом.
- Закажи мне тоже виски, перестань смотреть на мои ноги и скажи, на что мы пойдем - на Кустурицу или на «Глотку»?
***
Тут я должен сделать паузу и сказать тем, кто недоверчиво усмехается, что невероятные вещи и парижские балеринки случаются в этой жизни гораздо чаще, чем вам кажется.
Нужно просто меньше тусить по крутым кабакам в лакированных кварталах и не игнорировать ретро-порно в обшарпанных кинотеатриках.
***
Официант принес два двойных и еще раз осведомился не желаем ли мы поужинать.
- А что мы по-вашему делаем? – спросила его балеринка, и я понял что Париж стоит всех месс, мушкетеров и мансард вместе взятых.
- Я не знаю, что вы делаете, - галантно улыбаясь, сказал гарсон. – Но я знаю, что месье сегодня крупно повезло.
- Меня зовут...
Её узкая ладонь легла мне на губы.
- Забудь. У нас нет имен, телефонов и имейлов. Тебя зовут Адам, а меня - Ева. Давай просто пить и разговаривать, Адам.
- Давай, Ева, - сказал я.
Мы курили, пили виски и изливали душу.
Два незнакомца, два одиночества, пересекшихся в поезде на одну ночь...
Мы были молоды и пьяны.
Разумеется, мы не пошли ни на какого Кустурицу, хотя серб гениален... и ни на какую «Глотку», хотя это классика «жанра».
Разумеется, я ни на секунду не переставал смотреть на её ноги, хотя больше всего пытался понять тайну ее глаз.
И разумеется, я бы не колеблясь, продал родину (умрите, негодяи, прячущиеся в патриотизме!) за лишнюю минуту с ней.
Потому что Кустурица, порнуха, родина и тайна придуманы Змеем-искусителем, а Женщина – создана Богом.
***
А потом, опъяненные Парижем, виски и безнаказанностью, мы занимались любовью в мансарде под тягучий блюз...
Мы игрались, как дети, и совокуплялись, как животные.
Мы целовали друг друг до кровавой пены на губах и смывали кровь вином.
Я боготворил ее тело, разрывал его в клочья изнутри, кромсал, насиловал и снова боготворил. Я ласкал ее, как непорочную деву и брал, как портовую шлюху...
Она плыла надо мной в нескончаемом трансе любовного шаманства. В её глазах стыли слезы и счастье.
А я всё входил и входил в неё, чтоб остаться в ней навсегда...
Мы были первыми людьми, познавшими сладость греха.
Мы парили в блюзовом блаженстве... И парижское мансардное небо, повидавшее на своем веку немало влюбленных, смотрело на нас сверху и улыбалось звездами.
***
Лежа на скомканных простынях, мы курили и смотрели, как над крышами города грехов встает оранжевый шар...
Я бы очень хотел такого хэппи-эндика, но жизнь, друзья мои, не восходящее солнце из голливуда, а скорее горькая луна от Поланского.
***
В 7 утра королева вышла из душа. Свежая и прекрасная.
- Я улетаю через несколько часов. Мне еще нужно заехать в свой отель...
Я знал, что бессмыслено спрашивать её имя и надеятся на то, что она позволит проводить себя... А она знала, что я это знаю.
Наша проблема в том, что мы всегда, всё знаем, но ни хрена не чувствуем. Мне надо было бежать за ней нагишом, ползти до аэропорта на коленках, умолять о невозможном…
- Спасибо тебе, Адам.
- Спасибо тебе, Ева.
Она улыбнулась и ушла своей благородной балетной поступью. И я остался один, со своей жалкой ролью в никому не интересном дрянном кино под названием «Моя жизнь».
Я докурил и поплелся в ванную. На раковине лежала записка.
It’s too good to be true.
I’ll be waiting for you in 3 months. 9 AM. Find the bar on the 66th floor of the Northern Tower, WTC. NY is as good as Paris.
Yours (I’m really yours, man)
T.
P.S. If you can’t make it on Tuesday, Sep. 11, I’ll be there on Sunday. The same time. Gotta give you a second chance.
Это слишком хорошо, чтоб быть правдой.
Я буду ждать тебя через 3 месяца. 9 утра. Найди бар на 66-ом этаже в Сев. башне Близнецов. Нью-Йорк не хуже Парижа.
Твоя (я действительно твоя, парень)
Т.
P.S. Если у тебя не выйдет во Вторник, 11-ого Сентября, я буду там в Воскресенье. То же время. Я должна дать тебе второй шанс.
***
Мне было неудобно лететь в Нью-Йорк во вторник. Дела, разгар недели... Я был занят и рационален.
Я все рассчитал. Заказал шикарный номер с помпезной кроватью. Купил билет на Пятницу, чтоб было время прийти в себя и хорошо выглядеть к Воскресению.
Я не учел одного.
Я не учел того, что второго шанса у изгнанных из Рая не бывает. Даже, если тебе кажется, что это не так.
Если кто-то тебя ждет, парень, то нужно бросать все и лететь за своим счастьем.
У тебя есть только один шанс. Один гребаный шанс. Один малюсенький, иллюзорный, невесомый шанс на вечную любовь.
И если ты его не используешь, то 11-ого Сентября 2001 года в американскую башню твоей парижской любви врезаются самолеты, и ты остаешься на всю жизнь обреченным на одиночество...
I am sorry, T. for not being with you right now in Heaven.
Yours, (I’m really yours, girl)
A.
P.S. Да, я проверял списки всех погибших в «близнецах». Я до сих пор это делаю. Нет, я не видел её в них. Но разве это что-то меняет?
Re: Истории, случаи
Линейный вид
