Цитата:
Смотря что считать "культовым фильмом"
Оксфордский словарь дает следующее определение – культовый фильм "должен привлекать относительно небольшую аудиторию" и раздражать любителей массовой культуры.
|
Это, безусловно, очень познавательно, но вряд ли стоит в данном случае опираться на узус чужого языка. Я имела в виду не просто «киношлягеры» – то есть ставшие популярными фильмы вроде «Любови-моркови» и её продолжений (кстати, прекрасные фильмы в своём жанре – но вряд ли их кто-нибудь отнесёт к «золотому фонду» российского, а тем более – мирового кино). А вот «Падение замка Ако» – не просто культовый фильм для японцев и поклонников самурайской культуры. Это действительно великий фильм, высокая драма с напряжённым сюжетом, неподдельными страстями и блестящей игрой актёров.
Из наших, российский фильмов такого же уровня я могу назвать первый сезон «Бандитского Петербурга». Последняя сцена, в которой героиня Ольги Дроздовой сидит за столиком турецкого кафе и ждёт двоих любимых мужчин под песню И. Корнелюка «Город, которого нет», получилась невероятно сильной и пронзительной.
По поводу психологии масс – тут и вправду заранее не угадаешь, что «выстрелит», а что нет. Те же «Ширли-мырли» были сняты по сценарию, который победил на конкурсе «Надежда». Но, несмотря на отличные исходные данные и мастерство В. Меньшова, фильм этот – далеко не шедевр. По крайней мере, у меня он восторга не вызвал, а уж тем более желания пересмотреть его хотя бы ещё раз.
P.S.
Что за зверь такой Маrrainе dе Сharlеу, если честно, не имею понятия. Наверное, эта пьеса не зря канула в Лету. А вот пьесу Мишеля Коппе «Ради короны» (Michel Coppé. «Pour la couronne») я знаю: это ядрёная смесь из классической французской трагедии в стиле Корнеля и Расина (причём написанная в стихах, поскольку Коппе был не последним поэтом своей эпохи), махровой балкано-турецко-цыганской экзотики и европейского декаданса конца XIX века. В общем, история про южнославянского «Павлика Морозова», прикончившего своего отца-предателя (который, подстрекаемый молодой женой-гречанкой, едва не продал весь христианский мир турецкому паше ради того, чтобы стать новым королём какой-то микроскопической балканской страны – последнего оплота на пути у янычаров). А потом сын-отцеубийца был оклеветан коварной мачехой и умер в позоре, прикованный к конной статУе своего отца (по официальной версии – народного героя и спасителя страны). Думаю, французы очень удивились бы, если бы узнали, что эта драма не утратила своей актуальности и в наши дни.