Почему я работаю сценаристом. Андрей Мигачев
Никому не говори
Я не такой умный, чтобы понять, как пишут сценарии другие люди. Когда слышу или читаю, как надо писать сценарий, то до сих пор не могу поверить, что они это все всерьез, и чувствую, что тупой.
Зато я знаю, как пишутся учебники.
Если бы нашлись те, кто спросил у меня, как надо писать сценарий, я бы приосанился, посмотрел задумчиво вверх, поковырял зубочисткой в ухе и сказал, что написание сценария похоже на гон самогона.
Ты берешь нечто перебродившее и всеми силами повышаешь градус, по ходу дела избавляясь от шлака.
Если сырье не бродило, значит, не из чего гнать. Если ты не повышаешь градус — это не самогон. Если ты не избавился от всякого дерьма — это нельзя пить.
Если вы не знаете, как гнать самогон, то сначала научитесь хотя бы этому, и других вопросов у вас к драматургии не останется.
Но с другой стороны, если бы мне очень нужны были деньги, то тогда бы да. Тогда бы, конечно, стоило начать издалека. Что, мол, братья Люмьер изобрели когда-то монгольфьер, а еще до того были трубадуры, а до них Древний Рим, после поздней Греции, и вот тех, кто знал, как заполнять паузы между убийством гладиаторов, называли драматургами. И нес бы эту ерунду до тех пор, пока платят.
А когда бы перестали платить за это, переключился бы на то, что главное, друзья, — это верить в свои силы, в героя и уважать зрителя, а гладиаторы, в принципе, чепуха, прошлый век. Я щас все вам расскажу, и вы все будете знать и сможете на раз-два. Жаль, что мне не нужны деньги, короче. Можно было бы многих многому научить.
Все спрашивают, о чем сценарий да о чем сценарий, и мы рассказываем, объясняем, показываем на пальцах, приводим примеры — а говорить нельзя. Знать надо. А говорить — нет. Плакать будут — плачь вместе с ними — но не говори!
Они скажут — про любовь? — конечно!
— Про политику — ясен пень!
— Про жизнь? — а то!
— Про то, как стать человеком? — безусловно.
— Про добро и зло, про ад и рай, про черное и желтое, про настоящих
воинов и их преданных жен, про то, как ждать, как ненавидеть, как живется инвалиду второй группы… — Все правда.
А на самом деле? На самом деле — не скажу. Кто вы такие, чтобы я вам говорил? Кто я такой, чтобы вам говорить?
Нравится — берите как есть. Нет — давайте лучше споем хором песню про то, как в далеких степях Забайкалья... Не можете? Не хотите? А чего? Хотя бы поржем.
Украсть могут только текст. Маленькие черные буковки.
Вы видели ноты? Такие крючки на линейках. Все написано. Тут диез, там пауза, дальше форте, два форте, три — любой компьютер сыграет, а все равно люди исполняют лучше.
Текст без смысла легко спрятать за американкой и никогда — за литературным сценарием.
Соблюдение принципа: одно кафе — один сценарист — очень важно.
Музы — они в кубометрах. Не может в одном кафе быть одновременно две музы. Это проверено.
И если какой-то сценарист заходит в заведение, где уже кто-то работает, он должен немедленно покинуть пространство. Потому что и его муза не появится, и чужую спугнет.
Меня удивляет, что такие простые правила приходится пояснять.
Дилетанты, закончившие курсы, могут не обладать элементарной профессиональной этикой, но профессионалам непростительно.
Про «Машу»
Каждый сценарист — манипулятор, постоянно ставит персонажи в ситуации, которые заставляют их вести себя определенным образом, согласно изначально заданным характеристикам персонажей.
Как задаются характеристики? «Машечка, силиконовая блондинка, 45 лет».
Пять позиций: четыре слова, две цифры, одна точка, две запятые, один уменьшительный суффикс. Пять регистров, пять характеристик, пять функционалов — можно выбрать любой термин.
Что мы можем извлечь из этого описания? Да ничего.
Надо брать в руки. Мы берем Машу и суем ее в ситуацию, чтобы проверить, как она себя поведет.
Например, она едет в машине. И ее подрезают.
Возможно, она скажет: идиот, куда прешь? А вдруг — перекрестится и пожелает ему удачи, куда бы он ни спешил.
Или скажет: ой, какой красавчик, как здорово он меня подрезал. Молодец! Я сама была такою, а сейчас желаю тебе успеха...
Мы глядим за ней, и она вырастает из буковок на плоскости — из одномерного пространства сначала в двухмерное, потом в трехмерное — это когда мы уже можем ее представить перед собой и повертеть пока без слов, — а потом и в четырехмерное. Четырехмерное — это со словами.
Сценарист в состоянии представить себе, что будет с реальным человеком в той или иной ситуации. Представить, конечно, до некоторой степени, в силу своего ума, опыта, интеллекта и даже роста. Потому что наш мир довольно сильно зависит от угла, от того, с какой высоты ты на него смотришь. Свысока, снизу или на равных. Мир сильно зависит от всего, из чего состоит.
В жизни такое понимание и умение называется манипуляцией, то есть созданием условий, в которых действия персонажа, реального человека или вымышленного, будут предсказуемы и вести к нужному результату.
статья полностью