[Валерий-М]

Не могу сказать, что новый фильм Никиты Михалкова я ждал с особым нетерпением. Осадок от просмотра «Утомленных солнцем-2» оказался настолько неприятным, что где-то в глубине души я был готов увидеть очередное подтверждение давно летающей в ноосфере мысли о безвременной кончине Никиты Сергеевича, как режиссера.

И дело тут не только в качестве картины. В конце концов, провалы бывают у любого сколь угодно гениального художника. В «УС-2» Михалков впервые предстал режиссером, который на территории совершенно не свойственной ему стилистики не контролирует коннотаций собственных художественных высказываний. Этаким музыкантом в одночасье потерявшим слух.

Так что же новый фильм?
Сценарий «Солнечного удара» по своей структуре оказался куда более выверенным и приближенным к уже зарекомендовавшим себя повествовательным конструкциям.
Потерпевшие крах белогвардейцы томятся в пересыльном лагере, ожидая от большевиков решения своей участи. «Как такое могло произойти», постоянно талдычит главный герой фильма. Тут даже неискушенный зритель понимает, что именно решению этого вопроса будут посвящены три часа экранного времени.

Поначалу, кажется, что ответ будет дан во второй истории, - истории неожиданно вспыхнувшей любви - к которой главный герой возвращается в своей памяти.
А история эта, сообразуясь с концепцией контрапункта, неминуемо должна быть слащавой, высокоморальной. О красивых людях и их высоких духовных ценностях. О молочных реках и кисельных берегах. Одним словом - о «России, которую мы потеряли».

И первые полтора часа оправдывают эти ожидания. Даже изобразительно, светлая, воздушная картинка романтического «вчера» противопоставляется режиссером мрачной, холодной атмосфере мерзопакостного «сегодня».
Единственную претензию в этой части фильма можно предъявить к излишне подробному рассказу о любовной интрижке, перегруженному второстепенными персонажами, ненужными деталями, притянутыми за уши образами. Что делает повествование тягучим и скучноватым.
Инородным элементом, например, смотрится символическая погоня за голубым шарфом, и, особенно, участие в ней мультяшных голубей.

Но начиная со сцены ужина ГГ с факиром, происходят странные метаморфозы.
Дворянин и офицер вдруг начинает себя вести, как биндюжник в пивной. Сидя за столом в ресторане, он жрет водку, разговаривает с набитым ртом, жестикулирует, как Ленин на втором партсъезде. Только что не срыгивает. И беседуют они не о чем-нибудь, а о высоких манерах в Париже.
Допившись до поросячьего визга, ГГ отрубается прямо на столе, а когда сознание к нему возвращается, решает, что настал самый подходящий момент объясниться со своей возлюбленной.
Встретив ее на палубе, он не находит ничего лучшего, как в стиле незабвенного Ипполит Матвеича закричать: «Поедемте в номера»!

Даже в наше далекое от благородства время в таких случаях приличному человеку, прежде чем поставить подножку и завалить даму на раскладушку, полагалось поговорить о погоде, родить пару комплиментов..

Также я не понял, для чего героям-любовникам непременно нужно сходить с парохода и направляться в город. Неужели каюта подходит для секса меньше, чем номер в провинциальной гостинице? Возможно, герои в порыве страсти опасались слишком раскачать судно?
Но, что еще более удивительно, замужняя дама тут же соглашается. Вероятно, она только и ждала предложения пьяного хама, чтобы осуществить с ним эротические фантазии.
Оказавшись один на один в номере, не теряя времени, она без слов скинула платье и вверила себя заботам растерявшегося от такого оборота дел офицера.
Далее стало понятно, что дамочка была не иначе как воспитанницей института благородных девиц. Поскольку виртуозно владела позой наездницы и прочими изысками любовных утех.

Понимал ли Михалков, что за историю он рассказывает? И как она будет стыковаться в смысловом отношении с первой линией сценария?
Мне кажется, что противопоставление большевистскому террору рассказа о том, как офицер оттрахал в пьяном виде замужнюю даму, выглядит несколько странно.

Поскольку я считал Бунина автором психологически тонким, у меня возникло непреодолимое желание посмотреть, действительно ли он написал это безобразие.
Оказалось, ничего подобного. Рассказ «Солнечный удар» начинается с предложения офицера поехать в гостиницу. Но предыстория опущена. А она несомненно имела место. То есть, вся кривая подводка к этому моменту - целиком творчество Михалкова. Также совсем по-другому у Бунина ведет себя дама в гостинице.

Теперь вернемся к линии белогвардейцы – большевики.
Динамики в ней тоже мало, поскольку ничего по ходу фильма там не происходит. История с фотографированием служит лишь хлипкой подпоркой для сюжета, а конфликт с офицером, который подбивает белогвардейцев к бунту, только слегка обозначен.
Здесь же опять, как я полагаю, михалковская пенка. Полковник, закладывает большевикам своего боевого товарища. Это человек, в голову которого всю жизнь вбивали понятие о «чести офицера»… Не верю.

Уже с того самого момента, когда я понял, что в любовной истории не будет дан ответ на главный вопрос фильма - «как Россия докатилась до жизни такой» - со всей отчетливостью прорисовался и финал фильма. При такой конструкции сюжета он просто не мог быть другим.
Но кто же все-таки даст ответ на вопрос, который по ходу фильма задавался в прямую раз десять?
По задумке автора, ответ должен найти сам зритель. А по пути зрителю даются подсказки в виде отдельных реплик персонажей.

Мальчик Егорий выдает, например, монолог на тему о происхождении человека. «Неужели и царь, и царица тоже от обезьяны произошли, а не Богом созданы?» Как бы, намекая, что виноват во всем Дарвин.
Но более громкий хор голосов подкидывает другую идею, куда более политически актуальную. Во всем виноваты либералы, которые вместо того, чтобы вешать на реях бунтовщиков, вели пустопорожние разговоры о гуманизме.

Вот этот способ создания месседжа очень любил покойный Герман. Еще он говорил, что хороший фильм ставит перед зрителем вопросы и не дает на них ответы.
Этому критерию «Солнечный удар» вполне соответствует, но назвать его хорошим фильмом язык не поворачивается.
Во-первых, две линии сюжета плохо согласованы друг с другом в смысловом отношении.
Во-вторых, выбранная драматургическая схема не согласована с длительности фильма. Для того, чтобы она заиграла, нужно, по крайней мере, вдвое сократить экранное время. Либо накручивать дополнительные драматические конструкции.
В-третьих, в «Солнечном ударе», в меньшей степени, чем в «УС-2», но все-таки присутствует фальшивость во многих кадрах. Те же образы большевиков настолько карикатурны, что с трудом вписываются в рамки драматического произведения.

Особо следует отметить новую страсть Никиты Сергеевича к заимствованию зрительных образов. Тут и детская коляска, катящаяся вниз по лестнице, и движущиеся части паровой машины, символизирующие половой акт (образ настолько уже истертый, что по своей пошлости сравнявшийся с рифмой любовь – кровь).

Игру актеров тоже, к сожалению, можно занести в пассив режиссеру. На этот раз он сделал значительные усилия над собой – это следует отметить – не стал снимать себя, своих родственников и друзей. Адабашьян не в счет.
Пригласил новых актеров. Но только, пожалуй, образ главной героини и образы белогвардейцев второго плана можно признать убедительными.
Главный герой, все большевики, включая Георгия Сергеевича, студент с фотоаппаратом – все мимо.

Так какой итог?
Однажды автомобильный магнат Форд сказал по поводу нашей «Волги»: «Это уже не трактор, но еще не машина».
«Солнечный удар» это уже не «УС-2», но еще и не «Оконченная пьеса для механического пианино».