Тема: Интервью
Показать сообщение отдельно
Старый 13.03.2008, 16:12   #6
Вячеслав Киреев
Супер-модератор
 
Аватар для Вячеслав Киреев
 
Регистрация: 29.05.2006
Сообщений: 5,497
По умолчанию

Надя Шахова: "Никто не знает своих сил, не испытав их."
Надя – сценарист, драматург. Человек необычайно интересный и неординарный. В её жизни ни что не случалось просто так. Даже выбор профессии (поначалу она мечтала стать физиком, как дедушка). Она всегда стремится пересилить себя, сделать больше чем всегда, успеть там, где до этого не успевала. Если она вам скажет, что всегда опаздывает, не верьте, просто она так себя подстёгивает. Её жизнь насыщена деталями, которые она везде и во всём видит. Парень за стойкой, одинаковые мужчины входящие в дверь, посетитель, незаметно для всех вышедший. Незаметно для всех, но не для неё...
Это интервью началось в кафе. Сидя за столом, мы долго говорили. Хотя говорила в основном Надя, быстро перемещаясь между чаем, блинчиками и успевая при этом громко жестикулировать.

А.М. - Из какого мира Надежда Шахова?
Н.Ш. - Из этого прекрасного, прекрасного, прекрасного. Из этого, который придуман не нами. И придуман не мной. Из мира, который велик, но достоверного знания о нём не добудешь. Больше подходящих по идеологии цитат не припомню
Точно не из гламурного, не из криминального, не из мира чистогана.

А.М. - А если оттолкнуться от профессии? Что олицетворяет «твой мир кино»?
Н.Ш. – У него миллион лиц. Ну, на вскидку, чтоб хоть какой-то логотип «моего мира кино» создать… Ну вот – кстати, о лого – логотип сети забегаловок «Ёлки-Палки». Потому что, когда-то очень давно, в феврале, кажется, 98-го, мы с режиссёром Володей Виноградовым пошли куда-нибудь посидеть-поговорить. И это «куда-нибудь» было «Ёлками-Палками» у метро «Третьяковская». А говорили мы о том, какой полнометражный сценарий ВВ хотел бы снять, а я могла бы написать. ВВ, кстати, его не помнит – ни разговора, ни Ёлок-Палок. Тот сценарий я мучила-мучила, года три. Потом, ещё года через три, написала другой. Но зато лучше… да, я человек, мягко говоря, неспешный.
Ой, я, кажется, на какой-то другой вопрос тут ответила. Обратно про олицетворение - последний кадр из фильма «Бартон Финк» - девушка сидит у моря, полуобернувшись к камере. Вообще много кадров из этого фильма. Ещё много кадров из фильма «Бразилия». Из «3 цвета – красный» - резкий такой наезд на камни, лежащие на журнальном столике. Это снято до нынешней съёмочно-монтажной моды на всякие наезды-отъезды быстрые, на замедление и убыстрение движения в кадре, на все эти игры с движением и временем, в которые все играют – от телевизионщиков до прославленных кинорежиссёров. Я это к тому, что в том эпизоде это не просто украшательство такое – ой, как бы мне ещё зрителю глаз пощекотать. Там это очень важно именно по смыслу. Там такой акцент на эти камни. Идёт-идёт эпизод, и вдруг – ррррраз – и резкий наезд. Потому что камни эти бросили герою в окно, побили стёкла. И он их аккуратно собрал и на столик положил.
Ну ещё – очень много кадров из мультфильмов Миядзаки... Спроси ещё что-нибудь...

А.М. - А вот не спрошу Тогда другая провокация... У многих телевидение, кино ассоциируется с каким-либо монументальным творением. Допустим - Эйфелева или Останкинская башни, скульптура Мухиной и т.п. Ты можешь представить свою профессию или кинематограф в целом, ввиде чего-то монументального?
Н.Ш. – Моя профессия, кинематограф в целом и телевидение – это три большие разницы. И почему обязательно монументального? Может, кино для меня – это осколок тарелки, которую бьют о штатив камеры в первый съёмочный день, а телевидение – это насадка на микрофон, кубик или шарик, с логотипом того или иного канала.
Монументальное... Если здание – то ВГИК до ремонта - кино. А огромное подвальное кафе в Останкино середины 90х - ТВ.
Ещё, про хорошего сценариста иногда говорят: «у него чугунная задница». Или, к примеру, каменная. В смысле – тяжёлая. И он своей усидчивостью высиживает у стола свои шедевры.
Видимо, это и есть та самая монументальность, о которой ты спрашиваешь.

А.М. - Наше с тобой знакомство, есть нечто эфемерное и спонтанное. Надеюсь ты не станешь обижаться на вопросы, помогающие увидеть тебя более тщательно, с маленькими детальками конструктора из которого собрана? Так вот детальки... Монументальность совсем с тобой не вяжется, и в тот же момент, профессия требует постоянства, особенно в работе над большими проектами. Какая из деталек, помогает тебе добиться нужного результата?
Н.Ш. - Хм, а я не припомню, чтоб я таки добивалась нужного результата. Сдать работу? Этого помогают добиться: календарь, часы, кошелёк (пустой) и некоторое чувство долга. Сделать работу хорошо? А вот это уже вещь субъективная.
Если говорить о методах работы – то мне помогает метод «загони себя в угол» Он очень экстремальный и довольно вредный для здоровья (потому что предполагает одну-две бессонные ночи), и я хочу сменить его на какой-то более надёжный и безопасный. Но пока я спец по загонянию себя в угол.
Вообще, я не знаю, что со мной вяжется или не вяжется, но монументальность и постоянство – это две большие разницы. Постоянство может быть без всякой монументальности, в мелочах. Я вот, кстати, человек до ужаса постоянный, консервативный, привязчивый. Я могу проработать на одном проекте годами, и мне не будет скучно, я буду куда-то вглубь закапываться, какие-то там норы рыть – типа, а давайте вот так теперь сделаем...

А.М. - Над какими «громкими» проектами тебе приходилось работать?
Н.Ш. – «Впрок», «Итого», «Дачники», «Дети напрокат» (хотя этот проект продержался в эфире НТВ очень недолго), «Новые чудеса света» и «Природа вещей» на 1-ом канале (когда я там работала, обе программы не снимались и не эфирились). Написала несколько серий для «Марша Турецкого» - для одного старого сезона, лет 6 назад, и для нового…

А.М. - Очень часто приходится слышать об «орт-шной мафии». Насколько реальны подобные мотивы?
Н.Ш. – Мотивы и напевы слагает народ… Страшно далека я от него. Про ОРТшную мафию ничего не слышала. Расскажи, интересно ведь!!! Я, видимо, была частью этой мафии – именно тогда, когда полгода работала на 1-ом канале, в дирекции научно-популярных фильмов. Потом перестала там работать – вышла из мафии, да? Знаю замечательных людей, которые работают на 1-ом – много, профессионально, на совесть работают. Например, моя подруга Инна Казанджан – она делает сюжеты о кино в «Добром утре». Или мои бывшие начальники Кирилл Рыбак и Женя Станкевич - они возглавляют редакцию «Доброго утра!». Суперпрофессиналы. Рыбака вообще считаю своим учителем в тележурналистике (хотя он об этом вряд ли догадывается). Короче, не открою тебе тайн мафии!

А.М. - Как думаешь, написанные тобой сценарии рассказывают зрителю о тебе?
Н.Ш. – О да! Даже слишком много. Хорошо, что не все зрители знакомы со мной лично и лезут в дебри психологического анализа текста. Но я, когда пишу сценарии – особенно сериальные – просто поражаюсь иногда. Получается, типа – мы же собирали веялку, почему опять получилась боевая машина пехоты?

А.М. - А есть ли что-то, что хотелось бы утаить? Или же наоборот, показать всему миру: «Смотрите какая я!»
Н.Ш. – Ну я ж живой человек! Конечно, и утаить, и показать. Хотя вообще-то я довольно скрытный человек.

А.М. - Возможно так повелось, но как правило сценаристы, в отличии от режиссёров и уж тем более актёров, остаются в тени. Не многие зрители знают их в лицо. В связи с твоей скрытностью, это тебя радует или наоборот?
Н.Ш. – Я скрытна в том, что касается личной жизни, проблем, неприятностей. Иногда я играю в скрытность – это просто прикол, чтобы повеселить себя и окружающих, особенно если общение происходит в онлайне под каким-нибудь ником. Но по натуре я человек, скажем так, открытый. Громкий. В юности была вообще шумной, быстрой и буйной. А профессия моя – это мой выбор, и специфика этой профессии – это данность. Иногда есть такое детское (или женское, уж не знаю) желание как-то засветиться перед камерой. Но ведь некрасиво навязываться, писать для себя роли, говорить «Снимите меня, снимите!!!» (как кошку с дерева… ). Захотят – снимут. Камеры я не боюсь.
А вот телевизионных документалках автор часто
оказывается в кадре. Но лично я никогда не была автором-ведущим, в фильмах не было моих стендапов… Стендап – это когда репортёр или ведущий в кадре говорит на камеру, рассказывает о том, что происходит (или происходило) на этом самом месте. Поскольку я – не медийная персона, в документальных фильмах я не «светилась». Либо там уже был ведущий – как, например, в документальном цикле «Дачники» ведущей была моя однофамилица, автор и руководитель этой программы Маша Шахова. Либо ведущего не было – был дикторский текст за кадром, который писал сценарист (то есть я), а начитывал один из известных актёров с узнаваемым голосом (например, Сергей Чонишвили). Так вот, ни стендапов, ни голоса моего в моих документалках не было. Но в кадре я мелькала. Примерно как в давней рекламе кофе «Смотрите, сейчас буду я! Вот, вот я… уже всё». Когда режиссёру нужно сделать реконструкцию, на это ведь не всегда нанимают актёров. И вот сценаристу, или редактору, или видеоинженеру (тому, кто непосредственно не участвует в процессе), или всем им вместе, говорят: садитесь сюда, ты надевай шаль, ты пей чай, ты разговаривай с ними… Я, помнится, ходила босиком вброд по крымской мелкой горной речке, изображала вместе с нашим видеоинженером Сашей Сиденко мальчиков-подростков, которые ловили – вручную и баграми – форель в таких же речках во время Ялтинской конференции. По много часов подростки стояли в холодной воде, чтобы на столе высоких переговаривающихся сторон была свежая рыба. Правда, ребята быстро приспособились – стали надевать сапоги, по несколько пар штанов, в общем, сооружали подобие гидрокостюма, который хоть как-то грел. Хотя, конечно, здоровьем рисковали. Меня и Сашу Володя Виноградов, такому риску не подвергал – снял всё с двух дублей, минут 10 всего мы в воде стояли. Но май тогда в Крыму выдался холодный, и ощущения от этой воды были яркие…



Конечно, в кадре были только ноги, а не драматург Надежда Шахова целиком. Но такова участь сценариста, заменяющего статиста.
Ещё я, как статист, пила чай с яблочными дольками на одной красивой старинной даче в посёлке Сокол. Ездила в электричке в сторону посёлка Белые Столбы, вместе с компанией студентов слушая в вагоне песню Галича под гитару. Даже изображала светскую даму, которая принимает работу у девушки-белошвейки на свой вилле в Ялте. Помню, мы сумели арендовать какие-то костюмы и платья на Ялтинской студии, но на меня подходящую одежду найти трудно при моём росте 177. И меня просто замотали в красивые куски ткани поверх какого-то будничного и «неаристократичного» длинного платья. А недавно я изображала в кадре костюмера. Причём для этого пришлось снять с себя часть одежды. На мне было в общей сложности три кофты (зимой я одеваюсь, как капуста), и самая нижняя была самая серая. А поверх неё – оррррранжевый такой свитерок. Вот его я и сняла, чтобы не отвлекать на себя в кадре зрительское внимание. Ещё на мне были бордовые лыжные штаны, болониевые такие, толстые (в тот день были съёмки на улице, и оделась я под них). Костюмеры так не одеваются. В общем, как-то меня раздели-одели-задрапировали. Но это не главная проблема была. Очень сложно, оказывается, подавать мужчине пиджак ловкими, быстрыми движениями. Тут сноровка нужна… В общем, теперь всем рассказываю: одевала я тут одного высокого статного блондина, аж руки дрожали. Звучит фривольно, но руки-то дрожали от волнения, что дубль испорчу.
А уж когда я работала в программе «Впрок» в 98м-99м - там-то все всех снимали в своих сюжетах. Я там хранила кабачки и дыни в «гнёздах», свитых из газет, мыла голову отваром ромашки, точила ножи, изображала девушку-горчицу …

А.М. - Надя, вот ты говорила о новомодных «штучках». Как думаешь, нужно ли их прописывать в сценарии или же лучше оставлять место для фантазии режиссёра, оператора? Я имею ввиду те, что для «красного словца»?
Н.Ш. – Штучки – новомодные или традиционные – если они изобразительные, вообще не дело сценариста. Как говорится – не отбирайте работу у режиссёра. Да и вообще... В пресловутом американском формате сценариев – а там это именно ФОРМАТ, есть даже специальный текстовой редактор, вроде Ворда, который в этом формате редактирует текст – так вот там, как говорят, стоит принудительное ограничение ремарки. Не больше пяти, кажется, строк. Ограничение одной реплики, впрочем, тоже есть. Но оно есть и у нас. Например, у сериальных редакторов есть такой термин – «кирпич». Это – реплика одного персонажа длиннее четырёх строк.

Таких вот строк, узеньких, коротеньких.
Более того. Часто ведь сюжет строится на деталях. На мелочах, которые зритель обязан заметить. И которые не режиссёр придумает по ходу работы, а ты изначально пропишешь и потом разовьёшь в целую сюжетную линию. Даже операторские штуки – ну, субъективная камера или то, что герой стоит на контровом, лица его не видно – могут быть не просто красивостью, они могут быть важны по сюжету. Я вот сейчас постоянно пишу всякие детективно-криминальные истории для сериалов. И у меня там часто прописано: «СУБЪЕКТИВНАЯ КАМЕРА. Некто входит в подъезд, поднимается по лестнице». Или я подчёркиваю, что мы видим только руки персонажа. Или что он стоит против света, мы видим только его силуэт, не можем разглядеть лицо. Это не просто стилистика съёмки. Зрители не должны в этой сцене знать, кто это.
При том, что существует вроде бы единый стандарт сценарной записи, все пишут немного по-разному. Один – широкими яркими мазками, другой – мелкими крючками и загогулинками, из которых сплетается большая сеть.
Ведь мировоззрение, взгляд на мир – в кино это и есть крупность плана, неспешность или, наоборот, динамичность монтажа. Конечно, в сценарии это не прописано. Мои сценарии не понравятся режиссёру, не любящему мелочи, детали, крупные ракурсные планы. И наоборот – мой режиссёр, с которым постоянно работаю, как раз это всё любит.

А.М. - Выходит у вас с режиссёром творческий тандем? Как у Маминого и Сибиряка?
Н.Ш. – Тандем? Да, очень надеюсь. Хотя, конечно, мы оба – свободные творцы. И если, к примеру, ему предложат запуститься с полным метром, но не по моему сценарию – мне придётся наступить на горло собственному всему, улыбнуться и сказать «Как здорово! Запускайся, ура!».
Ведь я-то пишу всякие сериалы, которые снимают разные режиссёры, не всегда Володя Виноградов. Совместная игровая работа у нас пока одна – на сериале «Безмолвный свидетель» (где он будет эфириться – тайна сия велика есть, следите за рекламой).
В общем, это вопрос баланса между, так сказать, хлебом насущным и творческими приоритетами. По-любому я СТАРАЮСЬ работать с ним как можно больше. И в некоторых вопросах даже проявляю некоторое подобие принципиальности. Например, если какие-то режиссёры грозят запуститься вот-вот и спрашивают, есть ли у меня готовый полнометражный сценарий, я отвечаю: «Нет». Потому что готовая полнометражка, которой я более-менее довольна, у меня одна. И написана она для Виноградова.
Мы оба мамины, ну и папины, конечно же. А сибиряк только Володя – он родился и вырос в Перми.

А.М. - Есть ли подобные отношения с другими представителями кино?
Н.Ш. – С другими представителями сценарист просто не работает напрямую. Хотя вот с редакторами – работает. Но у редакторов специфика работы такова, что они работают со многими авторами...
Вообще мне везло на редакторов. Моим первым редактором на первой сериальной работе была моя институтская подруга, киновед Милена Мусина. Потом работала с отличными редакторами Еленой Семагиной и Ольгой Жуковой. Сейчас вот у меня тоже очень хороший редактор – Марианна Положай. Есть ещё такой сценарист Лёша Сашин, в своё время он был главным редактором одной студии, которая организовала сценарный семинар. Семинар прошёл, студия переименовалась 10 раз, я с ней так и не сотрудничала, да и Лёша там давно не работает – но мы продолжаем общаться, переписываться в ЖЖ (Live Journal) и в аське. И, когда мне нужен совет по профессии, я часто обращаюсь к Лёше.

А.М. - Совсем недавно, ваша съёмочная группа была в Питере. Как часто приходится путешествовать? Есть ли соблазн загнать главного героя, этак к Танганьике?
Н.Ш. – Как многие москвичи, я плохо знаю жизнь. Это большой недостаток – профессиональный и человеческий.
Питерская командировка (мы снимали материал для документального фильма) – первая со времён командировок с программой «Дачники». Тогда – в самом начале 2000х – мы путешествовали. Не так много, как новостийщики или люди, снимающие географические альманахи. Но всё же. Лично я была в Тарусе (несколько раз) и в Крыму (два раза). И в нескольких подмосковных посёлках.
Путешествовать иногда просто дико хочется. Но работа всё меньше связана с поездками. Сериалы писать – это ж никуда ездить не надо.

А.М. - Вся жизнь протекающая мимо сценариста, в итоге попадает на бумагу. Из жизни берутся персонажи, сюжеты. Хочется ли тебе персонажем сделать именно себя?
Н.Ш. – Ну что ты всё обо мне и обо мне??? Ну я эгоцентрична, конечно, но ведь не настолько!!!
В каждом персонаже есть автор. Его там не может не быть. Но писать героя полностью с себя – занятие бессмысленное. Потому что ты себя не видишь со стороны. Ты кажешься себе кем-то – но поди узнай, кем ты кажешься другим. Да и другие все разные.

А.М. - Я это к чему спросил... Может мне удастся написать хороший сценарий, по которому снимут хороший фильм. Так вот в нём, можешь ли ты предстать в роли деревенской девочки? Эдакой Надей в ситцевом платье. В одной руке бидон молока, другая поправляет волосы выбившиеся из-под косынки?
Н.Ш. – Твоего персонажа, написанного с меня - легко. Себя в роли этого персонажа - тяжело, но тоже представляю.
Если моя жизнь вдруг повернётся так, что мне надо будет жить в деревне - тогда я сразу и резко представлю себя в ипостаси деревенской если не девочки, то тётеньки. Человек может всё, если хочет. Или если нужно. Просто мочь всё - сложно. Потому и не можем всего.

А.М. - Ну тут ты лукавишь, не всё сложное невозможно. Что ж, большое тебе спасибо за разговор.
Н.Ш. – Ну да. «Никто не знает своих сил, не испытав их». И тебе спасибо.

Источник.

Обсуждение.
__________________
Более всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.
Ф. Ларошфуко

Чтобы сделать великий фильм, необходимы три вещи — сценарий, сценарий и еще раз сценарий.
А. Хичкок
Вячеслав Киреев вне форума   Ответить с цитированием