Юрий Арабов: «Мы будем так же сидеть на рутрекере, и эту песню не задушишь, как бы ни хотели»
Сценарист «Фауста» и «Орды», недавний лауреат «Ники» рассказал СЕРГЕЮ ДЕШИНУ о том, как важны для русского кино торренты, что будет после Путина и почему у нас ничего не выйдет
— Почему вы решили высказаться о наболевшем именно на «Нике»?
— Я не сегодня это решил, эти вещи я говорю с 2008 года, когда была затеяна очередная реформа кинематографа. Я об этом говорил везде где можно, говорил нескольким вице-премьерам, говорил правительству России, когда я получал премию за фильм «Полторы комнаты» Андрея Хржановского, говорил в каждом интервью. Просто телевидение — это такой страшный усилитель звука. Но анекдотичность ситуации состоит в том, что я ничего, собственно, не сказал. Лишь те вещи, которые возвращали всю церемонию «Ники» в контекст кино: что радоваться нечему, что кино нерентабельно, при таком подходе оно, конечно же, будет закрыто, и прочее, и прочее. Такие вещи я говорил, потому что сама церемония сильно отошла от каких-либо кинематографических реалий. Это и праздник-то сомнительный, а я, например, не хочу участвовать в празднике, где загримированные дети объясняются в любви бабушкам и поют куплеты: «я еще маленький, но буду любить ее по-большому». Мне противно находиться в этом контексте. Фактически нас всех поместили в шоу телеканала, который я не смотрю и смотреть не собираюсь, и в конце концов заставили быть его участниками. Я на это не подряжался. Вот я и вернул все в настоящий контекст. Это было рассмотрено как очень смелый шаг, но, повторяю, никакой смелости в этом нет. Значительно больше смелости требовалось, когда все то же самое я говорил Суркову, или Дворковичу, или Жукову.
— Какой вы видите выход в ситуации кинообразования? В Москве сейчас открылось много новых киношкол, та же Московская школа нового кино Дмитрия Мамулии и т.д.
— Чем больше киношкол, тем лучше. Но их количество не изменит ситуацию. Можно открыть 100 киношкол или иметь всего одну, но с тем же самым результатом. Однако пусть таким образом хотя бы создается конкуренция, преподаватели должны тоже дергаться. Я приветствую все новые киношколы, но никакого нового или старого кино нет, это все тоже такие манки для масс-медийных лохов.
А что есть? Есть две линии в кино. Первая — создание параллельной реальности. Сто лет назад изобретение кинематографа было абсолютно революционным шагом. Создали новое искусство, которое подчинило себе во многом XX век. Сейчас кино стоит на пороге не просто господства, а сверхгосподства. Это создание новой, параллельной реальности, которая будет тяготеть к интерактивности, сценаристы и режиссеры будут играть роль богов в прямом смысле, манипулировать в границах дозволенной морали всеми нашими чувствами. Для этого требуются абсолютно новая технология и громадные деньги, которые у нас не предвидятся. Мы в этом процессе не участвуем. Это, конечно, роль правофлангового Голливуда, и я даю лет десять, от силы пятнадцать на то, чтобы эта новая реальность возникла. Я не берусь судить о возможных катастрофических последствиях создания этой новой реальности, 3D, 5D и т.д. Это будет абсолютно новое существование человека, счастливым его это не сделает, но кино еще больше будет служить наркотическим средством, чем сейчас.
— Вы практически пересказываете сюжет нового полукомпьютерного фильма Ари Фольмана «Конгресс», в котором актриса Робин Райт получает предложение от компании Paramount Studios, желающей отсканировать актрису для использования ее образа в своих новых картинах. Они будут вечно использовать ее образ в молодости, тогда как она сама в реальности больше не будет иметь право сниматься.
— Это все очень близко к реальности. Надо сказать, что некоторые чиновники понимают это, тот же Сурков летом мне говорил, что они будут вкладывать миллиарды в спецэффекты. Но я не понимаю, где они их возьмут, если у нас по плану сочинская Олимпиада, чемпионат мира по футболу.
— В России такое фантастическое кино не предвидится?
— В ближайшее время — нет. Зато у нас предвидится более интересная вещь. Второй путь. Ситуация, когда интернет, сетевизор, может быть, какие-то еще не известные нам сегодня компании организуют прокат картин в сети, чтобы деньги возвращались не только сетевизору, но и авторам. Как только это будет сделано — перед нами будут абсолютно безграничные возможности в картинке 3х4 или, шире, в 16х17 сделать свой плоский, изящный, духовный или бездуховный фильм. Это то, что, в принципе, я думаю, есть самый благоприятный путь для российского кино. Мы добиваемся того, что приходим к любителям кино, которые сейчас не ходят в кино, а сидят на рутрекере. Не могу оценить, сколько их, может, вы оцените?
— Ну, авторское кино (какого-нибудь условного Белы Тарра) качает десять, может быть, двадцать тысяч человек. Русское кино — больше.
— Ну да, Бела Тарр — это тяжелая артиллерия.
— Вы сами скачиваете с рутрекера?
— Конечно. Я считаю, что рутрекер — это сейчас главный распространитель кинопродукции, и ценность его в том, что он обращен именно к любителям кино, а не к тем, кто ходит в кино, только чтобы провести время. Для тех, кто любит проводить время в кино, и будет создана та новая, параллельная реальность Голливуда. Мы — любители кино — будем очень тяжело к ней подтягиваться. Мы будем так же сидеть на рутрекере, и эту линию «кино для любителей кино», безусловно, в России ничем не задавить, эту песню не задушишь, как бы ни хотели. А если все же задушат, то я тогда в ближайшие годы не вижу никаких перспектив для существования авторского кино, единственной сильной стороны нашего кино, о которой действительно можно что-то сказать.
А с пиратами не надо бороться, их, наоборот, надо привлекать к маркетингу
проката, среди них много любителей кино и культурных людей. Ни о чем другом говорить не приходится. Жанр у нас не получается. За последние двадцать лет в этом можно было убедиться окончательно, несмотря на «Кандагары».
— То есть у жанрового кино нет перспектив в русском кино?
— Жанровое кино — это опять же технологии. В «Фаусте» у Сокурова в окончательном монтаже была сцена, где бес забирается по церковной ограде на дерево, а монахини колами пытаются его согнать, я посмотрел эту сцену и говорю: Саша, все отлично. А он мне: ты знаешь, я уберу эту сцену. Ты просто не видел, как она выглядит на большом экране, там не хватает технологий… Кино — очень дорогая игрушка, ее может себе позволить в полной мере, наверное, только страна, делающая 25% мирового ВВП. Наша задача — это картинка 4х3, 16х19, истории про людей, истории, которые выражают наш мир и которые не претендуют на успех «Титаника». Это все, что мы можем сделать.
— Наше государство, в отличие от Голливуда, больше не рассматривает кино как язык власти, как это было в советском кино 20-х, для этого есть Первый канал и Олимпиада?
— Мне кажется, говорить сегодня, что в Америке кино — это язык власти, будет слишком большим преувеличением. В США существует много патриотических картин, в том числе лживых, как «Операция “Арго”». В этой картине не говорится о главном — что главная операция по освобождению заложников была полностью провалена, благодаря чему демократы надолго покинули Белый дом. Об этом ни слова. Это лживая картина.
— До сих пор не видел этот фильм...
— Я все это смотрю, потому что нужно перед студентами давать оценку. Существуют такие вполне профессиональные картины и вполне по сути лживые. Но там существует и другое кино, они могут себе позволить такую картину, как «Жизнь Пи», которая, как ни крути, ни в каком мире к власти не имеет никакого отношения. Это фильм, где уже технология — вполне себе самостоятельное средство, и не только коммерческое, где сюжет очень глубокий. О человеке, который из двух историй — я или зло, фантастическое или доброе — предпочтет всегда фантастическое. Это картина о сознании, на самом деле. Очень глубокая, после которой Энг Ли в моих глазах реабилитировался. Мне очень понравилась «Анна Каренина» Джо Райта. Уникальная картина, революционная.
— И разруганная критикой и Дмитрием Быковым...
— Тем хуже для критики. Эта картина, конечно, должна была быть сделана в России. А критики существуют в основном вне контекста искусства, в контексте международных фестивалей, которые всего искусства не выражают, как и коммерческое кино. «Анна Каренина» — это абсолютно традиционная история, рассказанная постмодернистским языком, этим она фантастична. Там есть такие прорывные вещи в киноязыке, которые может увидеть только профессионал, а критики у нас в основном совсем не профессиональные, они даже не понимают, о чем я сейчас говорю. Но там видно главное, что меня подкупило: что Стоппард по-прежнему с России сдувает пылинки, видно, с каким уважением этот человек относится к русской культуре, которую мы потеряли.
— Вернемся к нашей киноиндустрии, которой мы не обрели. Какой вы тут видите выход? Предлагают отменить налоги на инвестиции в кино, но это уже было в 90-х и только породило дикую волну откатов.
— Предлагается другое: чтобы бизнесмены, вкладывающие в кино, освобождались от налогов. Нам денег дают очень мало, но, в принципе, нам больше и не требуется от государства, которое озабочено Олимпиадой и тотальным воровством на этом. Даже грешно требовать. Но если бы такое было, то пришли бы частные деньги к тем небольшим государственным.
В 90-е годы было что-то похожее, и там есть как позитивные, так и негативные моменты. Да, воровали, откатывали, но тогда построили Центр имени Мейерхольда и еще несколько зданий. С другой стороны, у меня есть знакомый режиссер, который говорит, что та система требовала 97% отката. Не знаю, изменилась ли с тех пор ментальность нашего бизнеса, но я бы попробовал. Я, честно говоря, не вижу больше никаких реальных рычагов для того, чтобы как-то смягчить катастрофическую для кино нехватку средств. Как я уже говорил, средства напрямую уходят в спецэффекты и в монтаж аттракционов.
— Но Абрамович играет в «Челси», Прохоров в «Нью-Джерси», кино больших олигархов что-то не привлекает.
— Потому что это люди утилитарные, и все, кстати, из Ленинского комсомола. Это были дети людей, которые уже в советское время были довольно растленными. Я этих людей знаю, у них определенная ментальность, кроме того, им интересно, чтобы деньги не только не терялись, но как-то и прибавлялись. Если у нас будет вариант, что деньги хотя бы не будут теряться...
— Но для этого нужна новая система кинотеатров, в том числе ориентированных специально на русское кино.
— Да, но что я подразумеваю под этой системой? Само собой, новое оснащение кинотеатров, но главное — это возрождение системы киноклубов, когда кинотеатры становятся очагами культуры, когда вокруг них собирается специфическая аудитория, которая готова не просто на два часа оторваться от интернета, но встретиться с тем же Сокуровым или Звягинцевым. Новая система кинотеатров — это дело пяти-десяти лет. А освобождение бизнеса от налогов — на это требуется несколько секунд.