[Михаил Бадмаев]

Окада Ёсико (1902 - 1992) - японская актриса с интересной судьбой.

(с)Начала на театральной сцене, затем стала сниматься в кино с 1923 года на студии «Никкацу», где среди прочего сыграла в нескольких ранних работах выдающегося кинорежиссёра Кэндзи Мидзогути. После того, как в 1927 году молодая актриса разругается с одним из влиятельных режиссёров «Никкацу» Минору Муратой, ей придётся покинуть студию. Длительное время была без работы, но в 1932 году Окада трудоустроилась на студию «Камата» кинокомпании «Сётику», где стала одной из популярных звёзд, снимаясь у таких мэтров режиссуры, как Ясудзиро Одзу, Микио Нарусэ, Тэйноскэ Кинугаса, Хироси Симидзу, Ясудзиро Симадзу и Хэйноскэ Госё.

Увлекаясь западным театром и разделяя коммунистические идеи, 3 января 1938 года вместе с мужем Рёкити Сугимото нелегально пересекла японско-советскую границу на Сахалине, куда пара прибыла под предлогом новогоднего выступления для пограничников. На советской стороне перебежчики были схвачены и обвинены в шпионаже; стремление выступать на советской театральной сцене было использовано как улика для обвинения В. Мейерхольда (1874—1940) в связи с иностранной разведкой. Рёкити вскоре был расстрелян (несмотря на просоветские взгляды, членство в Коммунистической Партии Японии и деятельность переводчика произведений социалистической литературы с русского языка). По решению суда под председательством В. В. Ульриха Ёсико была осуждена на 10 лет лагерных работ.

Находясь в Вятлаге, дружила с художником Петром Буинцевым (1915 - 2000).

Пётр Буинцев: "Меня перевели в Вятлаг в 39-м. Там я и встретился с Иосико... Прибыл этап с женщинами. Все, конечно, бросились к проволочному ограждению. Я перелез первым и увидел японку. Ее отвели в каптерку, переодели в ватник, на котором сохранились пятна крови убитого солдата, дыры от пуль, выдали уродливую шапку. Я смотрел на нее и говорил ребятам: «Смотрите, жемчужина в навоз попала!» Она будто вся светилась. Даже лагерная одежда не могла скрыть ее красоту.
Определили ее в мою бригаду -- лес рубить и сучья жечь. С рубкой у нее, конечно, ничего не получалось. Я делал это за нее. По-русски она немного понимала, но говорить не могла. Знала, правда, одно слово «штидно», что означало «стыдно». Да мне самому было стыдно за все происходящее. Ведь этот кошмар происходил в моей стране. А чего стыдилась Иосико?! На Лубянке она, конечно, многое поняла, и закалка у нее чувствовалась крепкая.
В этом гнилом болотистом аду Петр Буинцев впервые почувствовал себя счастливым. Он влюбился.
-- Окада редко вспоминала Японию. Единственное, о чем она рассказывала несколько раз, так это об удивительном рассвете, а здесь, в лагере, за деревьями и высоким забором она не могла увидеть восходящего солнца.
Тогда Петр решился на отчаянный поступок. Он сказал Окаде, что поздно ночью ждет ее у входа в лазарет. «Только надо быть очень осторожной», -- предупредил он. Никем не замеченные, они пробрались на чердак. И около часа сидели в полной темноте, затаив дыхание, и вот бледный рассвет высветил верхушки елей. Окада не могла оторвать глаз. В этот момент они забыли о лагере, о многочисленных автоматчиках на вышках.
-- Был еще один радостный день в лагерной жизни Иосико, -- вспомнил Петр Никитович. -- Видимо, что-то человеческое осталось в лагерном начальстве, и оно неожиданно вернуло ей кимоно, отобранное при поступлении в лагерь. Иногда на самодельной сцене в столовой она выступала с танцами. На сцене Иосико преображалась. Перед самым Новым годом, когда мы возвращались с работы, Окада подбежала ко мне и сунула какой-то сверток, произнеся одно слово: «Подарок». Первое, о чем я подумал: «Наверное, еда». Когда развернул серую тряпицу, то увидел миниатюрное карликовое деревце. И сразу вспомнил рассказ Иосико: сколько труда, терпения надо приложить, чтобы его вырастить. Проволочками осторожно обматывают ветки, маленькими палочками закрепляют ствол.
Больше я никогда не видел ее. Ночью партию заключенных отправили в другой лагерь. Меня же через несколько лет этапировали в Карлаг, где было много пленных японцев. Когда я поздоровался с ними по-японски и назвал имя Иосико Окады в надежде что-то узнать о ней, случилось невероятное. Все японцы бросились ко мне, окружили, без конца повторяя: «Расскажи про Иосико Окаду! Звезда Иосико!» Если бы я только мог знать, что она выжила, переехала в Москву!
-- А вы знали, сколько лет было Окаде? -- спросила я Буинцева.
-- Думаю, лет двадцать.
-- Ей было тридцать девять.
-- Не может быть!
Петр Никитович даже растерялся. Он и не подозревал, что был почти вдвое моложе своей возлюбленной.
Расставаясь со мной, без малейшей иронии Буинцев сказал: «А знаете, после двадцати лет лагерей меня не только реабилитировали, но даже в 1992 году выдали компенсацию, целых двести двадцать пять рублей». (Умом Россию не понять... - М.Б.)

В 1953 году Ёсико Окада поступила на режиссёрское отделение в ГИТИС, работала в Театре им. Маяковского. Поставила фильм «10 тысяч мальчиков» (1961) (совместно с реж. Борисом Бунеевым, по сценарию Агнии Барто), где сыграла одну из главных ролей.

В Москве вышла замуж за японского актёра Синтаро Танигути, отбывшего около десяти лет в советских лагерях для военнопленных.

В 1972-м году вернулась в Японию.

В поздние годы играла в японских кино- и телефильмах, а также в радиопостановках.

Умерла в возрасте 89 лет в Москве, позже прах перевезён на родину, где она и захоронена.