[Эрли]

Владу Исаеву

Образование у меня не естественно-научное, но круг общения большой. И среди моих друзей и знакомых изрядное количество «остепененных» университетских преподавателей: историков, математиков, физиков, химиков, биологов, а один физик так и вовсе сотрудник Российской академии наук. Я обычно не пристаю к ним с «дурацкими» вопросами о степени достоверности увиденного в кино (исключение – историки), потому что мои друзья, хотя и не искусствоведы, прекрасно понимают, что такое условность в искусстве и что такое художественный вымысел. А также то, что художественная реальность все-таки живет и развивается по другим законам, чем объективная реальность. Им не надо объяснять, что такое авторское видение, авторские смыслы. Крокодил, играющий на гармошке и ведущий философские беседы со странным ушастым животным, явно никогда не существовавшим на земле, не вызывает у них когнитивного диссонанса и желания отправить Эдуарда Успенского перечитывать школьный учебник по биологии. Поэтому на мои расспросы о степени возможности-невозможности, логичности-нелогичности биологического, химического, физического устройства Пандоры (забыла упомянуть, фильм смотрели все), они сначала удивлялись «а зачем?..». А потом более-менее обстоятельно объясняли, что никаких явных, зримых противоречий, с точки зрения науки, в мире Пандоры нет.
Это, во-первых.

Во-вторых, даже если бы они были, вряд ли это можно считать существенным. Кэмерон снимал не учебник по Пандоропедии, а историю, в которой кинематографическими средствами: сюжетом, героями, миром, который их окружает, пытался поделиться с нами своими мыслями о человеке, устройстве человеческого общества, наших ценностях, в целом о Земле, о нашем прошлом, настоящем, будущем… - не конец списка.
И эти идеи могли быть воплощены не только в форме фантастической реальности, но и в реалистическом фильме о наших современниках, историческом, документальном, или вовсе какой-нибудь постмодернистской кинофантазии. Каждый художник волен в выборе средств и форм общения со своим зрителем. А дальше уже - оставаться или не оставаться созданному в мировом искусстве – решает время и читательский, зрительский интерес.