[сэр Сергей]

Рассуждая на досуге о том, чего бы еще такого гнусного и не позитивного сотворить, решил сделать вот что. Маленько порассуждать о психологии в приложении к кино. За помощью я обратился к профессору Antonio Meneghetti(сказалось, видимо, то, что я на 1/8-ю итальянец и итальянскому меня прабабушка в детстве учила) и его книге LA CINELOGIA CINEMA E INCONSCIO(это я не выдолбываюсь, это я на всякий пожарный, вдруг, какой знаток противоречивых тенденций в творчестве Цветаевой заглянет).

По-русски это звучит так – Антонио Менегетти «Кино, Театр, Бессознательное». Следует отметить, что профессор провел, пожалуй, самые фундаментальные исследования в этой области.

Всякое искусство, в сущности, есть технология создания двухуровневых образов. Читаемых, человеком, воспринимающим образы, на уровне подсознательного и сознательного восприятия.

Причем, для каждого из искусств, существует своя знаковая система, в которой эти двухуровневые образы и создаются. Проще говоря, свой язык.

Интересно другое – всякое, что предлагается человеку, даже не определенной знаковой системе – языке, а, даже, в некоем антураже, невольно воспринимается человеком, как предмет искусства.

Дальнейшее – проблема индивидуального вкуса и глубины знаний противоречивых тенденций в чьем-либо творчестве.

Хотя, быть может, я, все-таки, не совсем прав. Потому, что это справедливо не для всех искусств. Не всякий звук, даже произведенный со сцены концертного зала, будет восприниматься, как музыка.

Но, в то же время, каждый кадр, показанный на экране, не важно большом или малом – будет восприниматься(во всяком случае подсознательно), как художественный образ.

То же относится и к изобразительным образам. Нарисуйте на полотне любую мазню. Вставьте ее в раму и выставьте в галерее. И вы убедитесь в справедливости сказанного.

Иными словами, я, невольно, прихожу к выводу, что все, что воспринимается, прежде всего глазами – в любом случае и исполнении, воспринимается человеком, как художественный образ.

Это подтверждается, хотя бы, тем, что до сих пор не утихают споры, является ли порнография искусством или, все-таки нет. Хотя, на мой взгляд, порнообраз – есть концентрированный пример видеообраза вообще. По крайней мере по схеме восприятия: зрительное восприятие – подсознание – психофизиологическая реакция – сознание – вторичное осмысление.

Впрочем, Менегетти считает образ явлением метафизическим. И, наверное, он прав:

«Способность человека к порождению образов, его близость образам, обусловлена эйдетической функцией. Следовательно, образ позволяет нам понять происходящее внутри нас: образ, улов¬ленный в своем исходном проявлении, будучи непосредственным отражением действия, является прямым посредником к становя¬щемуся Ин-се. Ин-се жизни есть психика, и в своей функции представляет собой эйдетическое действие, или действие, ко¬торое самоотражается в своем исполнении.
Образ ценен как игра "здесь и сейчас", ничего не отнимающая и ничего не добавляющая к тому, чем человек уже "является". Человек — составляющая вечного порождения, и каждая его мысль, образ или действие представляют собой возможность осознания».
Из последнего утверждения Антонио Менегетти можно сделать однозначный вывод – принцип нечетных чисел, используемый в композиции вообще и в кинокомпозиции в частности, есть ни что иное, как поиск законченности мира в психологическом восприятии человека.
То есть, любое нечетное число – суть незаконченность, незавершенность, а человек, непосредственно воспринимающий искусство есть то, чем эта незавершенность дополняется. Осознанием образной системы, построенной по принципу нечетных чисел, человек осознает ее, просто, завершая ее собой, ничего не добавляя и не отнимая от нее.
Потому, что сам акт осознания образа возможен только в той знаковой системе, в том языке, на котором этот образ преподнесен осознающему. Следовательно, сам акт осознания не есть создание чего-либо нового. Это, всего лишь, точка, которую автор произведения и образа ставит не в своем произведении, а (через подсознание) в сознании зрителя.
Мы можем сделать важный вывод – любой фильм, как система образов, не завершен сам в себе, а продолжается в тех, кто его смотрит.
Но, по мимо этого, мы можем наблюдать и возникновение обратной связи, подсознательного и сознательного ответа. Не всегда приятного для самовыдолбывания любителей свободной индивидуальности и знатоков противоречивых тенденций. Потому, что механизм возникновения гнева основан на несоответствии предложенного образа архетипам подсознания. Поэтому, сначала возникает гнев, а уж потом, его осознание.
Сколько не говори о философии(в которой любители свободной индивидуальности ни черта не соображают), если подсознание говорит – это дерьмо, то не смотря на все противоречивые тенденции в творчестве, камнем по лбу схлопотать можно. И, какая разница, какую идеологию подведет под полученную шишку сознание!
Более того, можно прийти к выводу, что принцип обратной перспективы, на котором построена иконопись, в известной степени, конечно, справедлив для всех визуальных и аудиовизуальных искусств.
Если точкой схождения линий перспективы в иконописи является человек, стоящий перед иконой, то икона есть обращение Того, Кто на ней изображен к человеку.
Если точкой схождения образов фильма является подсознание человека, то фильм, равно, как и любая другая система образов – суть обращение к нему же. И это уже область практической психологии, а не противоречивые тенденции и буйство свободной индивидуальности.
Но, естественно, что человек вообще – это одно. Это абстракция, философская категория. Приходится иметь дело с конкретными людьми, степень структурированности сознания у которых разная. Проще говоря, одним нравится голая женская задница, другие кончают от противоречивых тенденций в творчестве.
То есть, мы подошли к проблеме меры истинности осознания образа.
«Существование есть эманация Бытия, и образ рождается от одного из бесконечных модусов единого акта, который в силу соб¬ственной самоочевидности может играть бесконечными модусами видения себя, самоотражения. Как человеческие существа мы яв¬ляемся одним из таких модусов. Приведу пример: каждый из нас может обратиться к своему опыту и понаблюдать за своими обра¬зами и идеями. Идеи истинны настолько, насколько точно очерчи¬вают действие, из которого проистекают. Каждый образ или идея обладает своей идентичностью, но имеет смысл, только если реа¬лизует субъекта, их порождающего. Каждый образ определяет по¬лагающего его человека и не может быть увиден в отрыве от того, кто устанавливает значение данного образа или идеи. Мейстер Экхарт утверждал: "Образ есть в своем образце, и образец есть в своем образе..., следовательно, образ и образец — одно. Единое порождает не подобное, а единое и идентичное себе самому"
Каждый образ в момент своего возникновения хорош и точно отражает реальность. Но в нас допущена возможность искажения, потому что образ, в реальности являющийся вторичным актом Бы¬тия, совпадает с саморефлексией Бытия в действии (эйдетическая функция или множественный потенциал рефлексивных модусов Бытия), что позволяет предпочесть образ самому Бытию.
В качестве образа, оторванного благодаря монитору отклоне¬ния от породившей его целостности, человек теряет смысл жизни, становится заблудшим, движимым исключительно к своему кон¬цу. Человек, будучи феноменом Бытия, есть ничто, если становит¬ся феноменом нереальным или искаженным.» - говорит Менегетти.
Из всей длинной мысли профессора можно выудить такую выжимку – образ не имеет смысла вне того, кто его создал, образ, оторванный от реальности, отрывает от нее и самого человека. Суждения его теряют истинность.
Получается нечто вроде, своего рода, паралогического синдрома. Логика в осмыслении, на первый взгляд, присутствует. Но логические построения основаны на ложных посылках, отталкиваются от несуществующих отправных точек.
А, это уже бред, в полном психиатрическом смысле этого слова. То есть, буйствующая свободная индивидуальность способна породить шизофрению восприятия – расщепление между реальностью и оторванными от нее образами и, как результат – бредовое восприятие этих образов.
Что ей, индивидуальности, законы творчества, она, ведь свободна от всех в мире законов, даже, скажу вам по секрету, от законов элементарной физики – они, то, как и всякие законы, сдерживают свободу этой индивидуальности.
Снова несколько слов о порнографии – вот, где чистые, незамутненные противоречивыми тенденциями, образы. В некотором смысле, порнография демонстрирует чистоту восприятия и обратной связи.
Никакого отрыва от реальности. Четкий и ясный посыл создателей зрителю. Реакция подсознания(гарантированная, впрочем, в любом случае) и моментальное осознание, без всякого отклонения от истины.
Но, порнография, в нашем случае, так сказать, чистый эксперимент. Образы обычного кино не такие элементарно-однозначные. Поэтому, опасность возникновения шизофренического расщепления восприятия вполне возможна. И, зачастую, вполне наблюдаема.
То есть, можно сделать вывод, и без меня, в общем-то известный – простота самого образа и простота его восприятия, это, в общем, залог успеха у зрителя.
Иисус Христос, как известно, не гнушался нищих, мытарей и блудниц. Он мог, с помощью простых и понятных слов, незамысловатых притч, быть понимаемым людьми, которые не разбирались в противоречивых тенденциях в творчестве Сафо Лесбосской. Да и о существовании самой Сафо, вообще не подозревали.
Идея о том, что зритель не должен разгадывать ребус, он должен, просто считывать образ, принадлежит не мне, а Андрею Арсентьевичу Тарковскому.
От себя добавлю только то, что считывание через подсознание происходит в любом случае. Только, если, к примеру, порнография сразу находит соответствие в подсознании, то ребусы противоречивых тенденций далеко не всегда.

Следовательно, глубина образа, его сложность и многогранность, заключена не в сложности самого образа, а в его наглядности, простоте и удобства считывания. Проще говоря, чем проще, тем лучше.
Какой толк воротить сложные конструкции противоречивых тенденций, если образ не будет понятен конкретному человеку в конкретном кинотеатре? Да, есть проблема адресации. Но это частности. Могут же американы снимать кино, понятное и свободным индивидуальностям с их противоречивыми тенденциями в творчестве поэтесс и тем, кому, в общем, монопенисуально, что Сафо, что дешевая проститутка.
Если образ понятен «здесь и сейчас», какая разница кто сидит в зале? Да, мера его сознательной расшифровки зависит от степени организации сознания каждого человека. Но главное достигнуто – мысль донесена!
Искусство не наука! Искусство, как способ познания мира, субъективно по определению. Субъективно и в создании образа и в его восприятии. То есть, если в науке критерий истинности – объективный факт, то в искусстве, напротив, субъективность восприятия.
Единственная объективность в этой субъективности – подсознание, которое еще не удалось обмануть ни одной свободной индивидуальности. Буйство свободной индивидуальности наталкиваясь на объективность подсознания(ему-то плевать на все противоречивые тенденции) рождает, в конечном итоге, разрушительные реакции воспринимающих.
Следовательно, оторванные от реального мира свободные образы – суть энергия разрушения.
«Единственный критерий реальности и истины — это субъек¬тивность "здесь и сейчас". Субъективность и есть максимальная объективность. Но такая субъективность присуща только зре¬лому человеку, тому, кто не оторван от своей внутренней исти¬ны, не отделен от организмической реальности. В противном слу¬чае человек выражает себя вовне, проецируя свое внутреннее от¬чуждение, осуждающее его на бессмысленность, на отчаяние. И в результате такой человек привносит в мир образы разрушения и смерти.
Известно, что человек не знает себя, что мир неизвестен чело¬веку. Для того чтобы отогнать, заклиная, свою экзистенциальную тоску, избавиться от последствий внутренней шизофрении, чело¬век создал верования, догмы, законы, идеологию, религии. Но боль и неуверенность остаются, высшие точки человеческого со¬знания опутаны злом, а самореализация сослана в рай, куда чело¬век потерял дорогу и попадет туда в лучшем случае только после смерти. Человек ностальгически чувствует то, что ему близко, но недоступно и невозможно, поскольку удалено в мир, непохожий на него.» А. Менегетти.

Не со всем, сказанным профессором, я могу согласиться, но в целом, его мысли подтверждают мои выводы.