Российская киноиндустрия бодрится и делает вид, что в ней, как и в других сферах нашей жизни, наблюдается подъем, преодолены кризисные явления, а то, чем она изо дня в день занимается, носит название кинобизнес. Такой тон принято держать в общественных местах, но на персональном уровне все меньше кто верит в это.
Поговорите по душам с серьезным продюсером или прокатчиком, скорее всего, он скажет о своей усталости и разочаровании. Гипноз миллионных цифр прокатных сборов прошел: или это уже не те миллионы, что прежде, два-три года назад, когда подобные цифры казались чудом? Вместе с этими цифрами (которые объяснялись, в частности, появлением современных кинотеатров и ростом доходов кинозрителей) резко выросла стоимость кинопроизводства. Сегодня $1 млн -- это цена не только приличной московской квартиры, но и малобюджетного фильма. Картина, которая претендует на выход в большой прокат, стоит не меньше $2-3 млн. К этому надо добавить обязательные расходы на рекламу, а они теперь зачастую, прямо как в Америке, почти удваивают бюджет. В этих условиях вернуть деньги, а тем более заработать, практически невозможно, если за кинопроектом не стоят телеканалы. Последние же финансово поддерживают главным образом свои брэндовые вещи и, дав толчок кинематографическому буму в стране, в дальнейшем развитии процесса участвуют скорее косвенно. В отличие, заметим, от французских и британских телеканалов, доля участия которых в фильмах национального производства неуклонно растет.
Даже если российский фильм заработал на родине $10-12 млн (о чем нельзя было и мечтать еще несколько лет назад), он едва-едва окупится: больше половины приходится отдать кинотеатрам, еще примерно четверть потратить на рекламу. Единственная надежда для так называемого независимого продюсера -- проложить дорожку в Министерство культуры, получить там невозвратный миллион и грамотно освоить бюджет. Именно этим они и занимаются, мало заботясь об окупаемости своих проектов,-- все равно же шансов окупиться мало.
Это одна из трех сторон кинематографического треугольника, который состоит из творчества (генерации художественных идей), кинопроизводства и кинопроката. Прокат в России -- если понимать под ним не механическую прогонку студийных американских фильмов, а культурную политику продвижения кино к публике -- сегодня так же коммерчески нерентабелен, как и производство. К такому выводу приходят дистрибуторы, а владельцы и программисты кинотеатров уже давно пришли к нему, до предела снизив нишу арт-хаусного, проблемного кино и так называемых неформатных кинематографий. Приходится предпринимать невероятные усилия для того, чтобы воткнуть в эту нишу, скажем, румынский или мексиканский фильм. Несколько лет уйдет на то, чтобы добиться хотя бы учета мировой моды. Даже американский фильм "В долине Эла" оскароносца Пола Хаггиса с Шарлиз Терон и Томми Ли Джонсом в главных ролях обречен, скорее всего, лишь на видеопрокат: никто не верит, что зрители пойдут смотреть кино, пускай даже с детективным сюжетом, если оно тематически связано с войной в Ираке. Не только арт-хаус, но и арт-мейнстрим, основа репертуарной политики во всех цивилизованных странах, оказывается у нас выброшенным за черту оседлости.
Недавно в прокат вышли еще два неформатных фильма -- "Русский треугольник" Алеко Цабадзе и "Ласточки прилетели" Аслана Галазова. Первый снят грузинским режиссером в Киеве с русскими актерами. Второй -- осетином в родном Владикавказе. Обеим картинам повезло: они получили фестивальные призы, их столичные премьеры прошли в хороших кинозалах ("Ласточек" поддержал Москинопрокат и кинотеатр "Художественный"), им дали больше экранов, чем обычно достается фильмам-париям. "Тиски" Валерия Тодоровского (больше 40 кинотеатров по Москве) легко скрутили голову "Ласточкам", но и они не взяли ожидаемую кассу: кино о вреде наркомании нынче непопулярно. О чем говорить, если новый фильм "1814" о выпускниках Царскосельского лицея кинотеатры готовы позиционировать как детектив, но желательно без упоминания имени Пушкина! Страх хрестоматийной назидательности, усталость мозгов, промытых всеми существующими медиаресурсами, привели к тому, что котируется только чистое, без всяких примесей развлечение.
Пока продюсеры обвиняют дистрибуторов, а те пеняют на прокатчиков, совсем скукоживается третья сторона треугольника, как раньше ее именовали, идейно-творческая. За интересами бизнеса, добро бы настоящими, а то по большей части мнимыми, теряется художественная актуальность. Неплохая программа последнего "Кинотавра" плюс появившийся позднее фильм Никиты Михалкова "12" -- вот и все, чем располагает российское кино к концу года, хотя годовой объем его производства приближается к 200 названиям. Среди них подавляющее большинство только числятся фильмами и сразу идут в корзину.
Ничего удивительного: ведь производятся они на основе очень несовершенной системы господдержки без вложения какой-либо творческой энергии со стороны режиссеров и продюсеров, которых пытается, но не может подменить государство. Новых значительных фильмов нет и в ближайшее время не предвидится -- если только не произойдет чуда и не снимет что-то приличное один из классиков или неведомый молодой гений. И скорее всего, это произойдет за рамками государственной политики финансирования.
Вполне возможно, что России опять, уже который год подряд нечего будет представить на Берлинский фестиваль и вновь в этом будут винить тамошних отборщиков-экспертов, которые не пускают нас в Европу. Между тем мы сами породили Бермудский треугольник, в котором Россия как кинострана потерялась на карте мира, который достаточно наслышан о буме в нашей киноиндустрии. Этот бум происходит за счет нефтяных денег, но он не влечет за собой ни повышения качественного уровня кинематографии, ни укрепления ее имиджа, ни выхода на международный рынок, ни преодоления провинциальности. Можно, конечно, утешаться тем, что мы опять сильны на внутреннем рынке, но, боюсь, это уже совсем не так.
|