Клуб сценаристов - Темы для сценариев

Я расстраиваюсь, когда в моем почтовом ящике нет ни одного сообщения.
А пусть эта страничка будет моя. Я буду писать здесь свои маленькие истории, а вы говорите, как они вам? А еще лучше, пишите свои. Это ведь, как этюды для пианиста, писать вот такие очень короткие истории с типажами, с ситуацией, с эмоциями.
Напишу-ка еще одну историю.
Назову историю БОГИНЯ.
…Однажды моего маленького сына положили в больницу, чтобы прооперировать паховую грыжу, а мне не разрешили даже свидания. Дескать, он будет плакать, и шов может разойтись. (А то, что он будет плакать без мамы, почему-то на швах не должно было сказаться). Я встретилась с хирургом, умоляя разрешить мне находиться рядом с ребенком. Он строго взглянул на меня и сказал, что у него лежат дети с операциями на сердце, а я тут истерю из-за какой-то грыжи. Мне стало стыдно, и я ушла.
Но ночью я пробралась в больницу, взломав замок на дверях черного хода. На мне был белый халат, а в сумочке две коробки конфет, на случай, если дежурная сестра меня застукает. В палату удалось пройти незамеченной. Я села на полу у кроватки сына, расположенной у самого окна. И стала смотреть, смотреть на него, спящего, с пульсирующей жилкой у виска, очень бледного, в свете полной и тревожно яркой луны, не смея дотронуться даже до одеяла, чтобы, не дай бог, не разбудить. Когда мимо палаты кто-то проходил, я пряталась под кровать. Так досидела до рассвета.
Но история совсем не об этом. Спускаясь по черной лестнице к выходу, я наткнулась на немолодую женщину в белом халате. Она курила беломорину, и, увидев меня, решила, что и я вышла покурить у пожарного щита, пока не начался утренний обход. Я притворно полезла в сумочку, притворно покопалась в ней...Понаблюдав за моими действиями, женщина протянула мне папироску.
- Ну и ночка была, - сказала она, - один вызов за другим. Веришь, ни одного перекура.
Я кивнула, сдерживая кашель от едкого дыма.
- Практикантка? – спросила женщина.
- Нет... но я уже иду домой.
- Все! Последние денечки отработаю и вперед! На Барселону, на винные погреба! – она засмеялась.
- По путевке?
- Не-а! Да и не в Барселону, а в Берлин! Хочешь горячего чая? У меня в термосе осталось еще.
- А у меня конфеты, - обрадовалась я.
В маленькой комнатке под лестницей она вспомнила, что оставила термос в карете скорой помощи и убежала. Я осталась в каморке с молодым парнем, судя по виду, шофером этой скорой и с женщиной лет 35-ти, судя по виду, врачом.
- Сагитовна-то летает, - сказал парень.
Женщина подошла к умывальнику, вернее, к зеркалу над ним, стала подкрашивать губы:
- Вот не укладывается у меня. Ведь встреться она с ним там, под Сталинградом, он ее пристрелил бы, не моргнув глазом. И кто знает, может, он ее жениха убил, а? Как можно – за такого замуж?
- Да ладно, - добродушно улыбнулся парень, - Сагитовна ни разу замужем не была, тут и за черта пойдешь. Фриц-то этот, Ален Делон прям. Фотки видели?
- Да уж кто не видел? Вот тоже не понимаю. Ну, съездила от профсоюза, познакомилась там, прям, как я не знаю кто... фронтовичка называется…Ну уезжаешь... Да уезжай уже! Но зачем трубить на каждом углу?
- Так радуется, - развел руками парень.
Вернулась Сагитовна. Налила мне остатки чая из термоса. Угостилась конфеткой из коробки.
Подошла к зеркалу, пристально стала вглядываться в свое усталое лицо - сероватое, уже с морщинами, с темными кругами под воспаленными глазами. Потом потянулась - сладко, томно, и торжествующе тряхнув раскрытыми ладонями, театрально произнесла:
- Богиня!!!
Шофер засмеялся, закивал. Разулыбалась и я. И даже врачиха улыбнулась.
- Вам бы перед отъездом седину закрасить, да вон зуб справа вставить… - вполне доброжелательно посоветовала она.
- Конечна! – ответила Сагитовна.
Мы вышли вместе. Через парадный вход.
Бригада скорой направилась к остановке автобуса, а я, попрощавшись, завернула за здание больницы. У черного хода на табуретке сидел дядька, возился с замком. Я протянула ему оставшуюся коробку конфет.
- Чего это? – удивился он.
- Просто так, - сказала я.
- Фигуру бережешь? – кивнул слесарь. - Ну возьму, как не взять? - И рассмеялся. - То-то моя с печки брякнется.